В некотором царстве, в некотором государстве, на ровном месте, как на бороне, от дороги в стороне, жили-были старик со старухой. У них был сын по имени Матюша.
    Рос парень не по дням, а по часам, будто тесто на опаре поднимался, а пуще того — ума-разума набирался.
    На пятнадцатом году стал он проситься у отца с матерью:
    — Отпустите меня, пойду свою долю искать!
    Заплакала мать, принялась уговаривать:
    — Ну куда, сынок, пойдёшь! Ведь ты ещё совсем малый, нигде не бывал, ничего не видал.
    И старик кручинный сидит. А Матюша стоит на своём:
    — Отпустите — уйду и не отпустите — уйду: всё равно дома жить не у чего.
    Потужили родители, погоревали, да делать нечего — напекли подорожников, распростились. И отправился Матюша в путь-дорогу.
    Шёл он долго ли, коротко ли, близко ли, далёко ли и зашёл в глухой, тёмный лес. И началось тут великое ненастье: пошёл сильный дождь с градом. Полез Матюша на самый матёрый дуб — от бури ухорониться, а там на суку гнездо. В гнезде птенцы пищат. Голодно им и холодно; бьёт их градом, дождём мочит. Жалко их стало Матюше, снял он с себя кафтан, покрыл гнездо и сам укрылся. Покормил птенцов из своих дорожных запасов.
    Много ли, мало ли прошло времени — унялась буря-непогода. Показалось солнышко — и вдруг опять всё кругом потемнело, шум пошёл. Налетела большая птица Магай и стала бить, клевать Матюшу.
    Заговорили птенцы:
    — Не тронь, мать, этого человека! Он нас своим кафтаном укрыл, накормил и от смерти спас.
    — Коли так,— молвила птица Магай,— прости меня, добрый молодец, я тебя за лиходея приняла. А за то, что моих детей накормил да от ненастья укрыл, я тебе добром отплачу. Возле дуба кувшин зарыт, отпей из того кувшина ровно три глотка — и увидишь, что будет.
    Спустился Матюша наземь, выкопал кувшин из земли и отпил из него ровно три глотка.
    Спрашивает птица Магай:
    — Ну как, чувствуешь ли в себе перемену?
    — Чую в себе такую силу, что кабы вкопать в землю столб до небес да ухватиться за тот столб, так перевернул бы землю-матушку.
    — Ну, теперь ступай да помни: силой своей по пусту не хвались, ни от какой работы не бегай, а если беда приключится, кувшин с целебным питьём ищи на прежнем месте.
    И опять потемнело всё кругом: расправила птица крылья, поднялась над лесом и улетела.
    Вышел Матюша из лесу. И в скором времени показался на пути большой город. Только миновал заставу, как навстречу царский дворецкий:
    — Эй ты, деревенщина, посторонись! Матюша посторонился, а царский дворецкий остановил коня и говорит:
    — Что, молодец, дело пытаешь или от дела лылаешь? Коли дела ищешь, пойдём. Я тебя в работу определю — будешь на царский двор воду возить.
    Стал Матюша царским водовозом. От утренней зари до позднего вечера воду возит, а ночевать ему негде:
всё царской дворней занято.' Нашёл себе место для ночлега на заднем дворе, куда всякий мусор да печную золу — пепел — сваливали. И прозвали его на царском дворе Матюша Пепельной.
    Царь был неженатый и всё искал невесту: та не по нраву, другая нехороша,— так и ходил холостой. А тут дошла молва: за тридевять земель, в тридеся¬том царстве есть у царя Вахрамея дочь-богатырка — такая красавица, что лучше на всём свете не сыскать.
    Ездили в Вахрамеево царство свататься и царевичи и королевичи, да назад никто не воротился: все там сложили головы.
    Узнал царь про заморскую царевну и думает: «Вот как ту царевну высватаю, станут мне все цари, короли завидовать. Пойдёт слава по всем землям, по всем городам, что краше моей царицы никого на свете нет».
    И тут же приказал корабль снарядить. А сам созвал князей да бояр и спрашивает:
    — Есть ли охотники ехать за тридевять земель, в тридесятое царство сватать за меня Настасью Вахрамеевну?
    Тут большой хоронится за среднего, а средний — за меньшего, а от меньшего и ответа нет.
    На другой день созвал царь боярских детей и именитых купцов и опять спрашивает:
    — Кто из вас поедет за тридевять земель, в тридесятое государство сватать за меня Настасью Вахрамеевну?
    И опять большой хоронится за среднего, средний — за меньшего, а от меньшего и ответа нет.
    На третий день кликнули на царский двор всех посадских людей. Вышел царь на красное крыльцо и говорит:
    — Кто из вас, ребятушки, поедет за тридевять земель, в тридесятое государство сватать за меня богатырку Настасью Вахрамеевну?
    Выискались тут охотники ехать в заморские края — не хватало только одного человека. А в ту пору ехал мимо Матюша с водой.
    Крикнул царь:
    — Эй, Матюша Пепельной, поедем с нами за море сватать за меня богатырку Настасью Вахрамеевну!             Отвечает Матюша:
    — Не по себе ты, царское величество, надумал дерево рубить, как бы после каяться не стал! Рассердился царь:
    — Не тебе меня учить! Твоё холопское дело— меня слушаться.
    Ничего больше не сказал Матюша Пепельной и пошёл на корабль.
    Скоро собрались все охотники — и отвалило судно от пристани.
    Плывут они день и другой. Погода выдалась ясная, тёплая.
    Вышел царь на палубу, довольный, весёлый:
    — Эх, божья благодать! Как бы конь — мне гулять; как бы лук—мне стрелять; как бы меч— стал бы сечь; как бы красную девицу мне поцеловать!
    А Матюша Пепельной ему говорит:
— Будет лук, да не для твоих рук; будет меч, да не тебе им сечь; будет добрый конь, да не тебе на нём ездить; будет и красная девица, да не тебе ею владеть!
    Разгневался царь за такие речи пуще прежнего. Велел он Матюше Пепельному руки, ноги сковать да к мачте привязать.
    — А воротимся домой после свадьбы — велю голову отрубить!
    Прошло ещё шесть недель — и приплыл корабль к Вахрамееву царству. Завели судно в гавань, а на другой день отправился царь к Вахрамею во дворец:
    — Ваше величество, я царь из такого-то славного государства и прибыл к тебе по доброму делу: хочу высватать Настасью Вахрамеевну.
    — Вот и хорошо! — промолвил царь Вахрамей.— Давно у нас женихов не было, заскучала наша Настасья Вахрамеевна. Только, чур, уговор дороже всего. Дочь у меня сильная, могучая богатырка; коли ты богатырь и сильнее её, исполни три задачи и веди царевну под венец, а нет — не прогневайся: мой меч — твоя голова с плеч. Ступай теперь отдыхай, а завтра чуть свет приходи со всей своей дружиной. Дам тебе первую задачу. Есть у меня в саду дуб, триста годов ращён, и дам тебе меч-кладенец весом в сто пудов. Коли перерубишь с одного удара тот дуб моим мечом, станем тебя женихом почитать.
    Воротился царь-жених на свой корабль туча тучей.
    Спрашивают дружинники:
    — Что, царь-государь, не весел, буйную голову повесил?
    — Да как тут, ребятушки, не кручиниться? Велено мне завтра стопудовым мечом самый что ни на есть матёрый дуб с одного раза перерубить. Совсем напрасно этакую даль ехали — и поближе бы невеста нашлась не хуже здешней. Надо якоря катать да с ночной водой прочь идти.
    — Нет,— говорит Матюша Пепельной,— негоже нам воровски, ночью, уходить, себя позорить. Я ещё на море сказал: «Будет меч, да не тебе им сечь». Вот и вышло по-моему. Ну да ладно, утро вечера мудренее. Ложись, ваше величество, спать, а как придём завтра к царю Вахрамею, ты скажи: «Таким ребячьим мечом пусть кто-нибудь из моих слуг потешится, а мне и приниматься нечего».
    Услышал эти речи царь-жених и обрадовался:
— Ну, Матюша Пепельной, если вызволишь из беды, век твоё добро помнить буду!.. Эй, дружина, отвяжите Матюшу Пепельного от мачты, снимите с него железо да выдайте ему чарку водки!
    А сам ходит гоголем:
    — Хорошее здесь царство! И сам Вахрамей хоть не в мою стать, а тестем назвать можно.
    На другой день пришли сваты к царю Вахрамею, а там уже собрался весь народ, и Настасья Вахрамеевна в тереме у окна сидит. Увидал её Матюша Пепельной, и так ему стало хорошо да весело, будто летним солнышком обогрело.
    Повели их к могучему дубу, и три богатыря меч несут.
    Поглядел царь-жених на меч и усмехнулся:
    — У нас этакими-то мечами только малые ребята тешатся. Пусть-ко кто-нибудь из моих слуг побалуется, а мне не к лицу и приниматься.
    Тут вышел Матюша Пепельной, взял меч одной рукой:
    — Да, не для царской руки игрушка!
    Размахнулся и разбил дуб в мелкие щепочки, а от меча только рукоятка осталась.
    Взглянула царевна на Матюшу Пепельного и зарделась-зарумянилась, будто маков цвет.
    Тут царь-жених совсем осмелел:
    — Кабы не родню заводить приехал сюда, за насмешку бы посчитал такой ребячий меч!
    — Вижу, вижу,— говорит царь Вахрамей.— С первой задачей управились. Завтра поглядим, умеет ли жених стрелять! Есть у меня лук весом в триста пудов, а стрелы по пяти пудов. Надо из того лука выстрелить и сбить одну маковку со старого терема в царстве моего шурина Берендея. Я сегодня туда гонцов пошлю, а завтра к вечеру они воротятся и скажут, метко ли ты стреляешь.
    Замолчал царь-жених, пригорюнился. Воротился на корабль сам не свой:
    — Право слово, как бы знал дорогу домой да умел судном править, часу бы не остался! Вели-ко, капитан, якоря катать, нечего тут делать нам. И царство невесёлое, и в невесте завидного ничего нет — пойдём прочь.
    — Нет, ваше величество,— говорит Матнмпа,— не честь нам, а бесчестье — тайком убегать.
    — Да что станешь делать! Слышал ты, какую задачу дал царь Вахрамей? Ну их и с луком и с невестой.
    — А помнишь, я тебе сказал: «Будет лук, да не для твоих рук»? Так оно и вышло. Не надо было выше рук дерево ломать. Не послушался меня — теперь деваться некуда... А о луке ты не печалься. Завтра, как придём, скажи: «Я думал, у вас богатырский лук, а тут бабья забава. Может, кто из моих слуг не побрезгует, а мне в том чести мало!»
    — Ох, Матвеюшка Пепельной, неужто ты сможешь с таким луком совладать?
    — Как-нибудь да справлюсь,— Матюша отвечает.
    Развеселился царь:
    — Дайте-ка поскорее всей команде по чарке вина, а Матюше Пепельному две чарки ставлю!
    Выпил и сам на радости и захмелел:
    — Ах, и до чего же хороша невеста! Всем взяла: и ростом, и дородством, и гожеством. Вот женюсь, и краше царицы, чем моя Настасья Вахрамеевна, на всём свете ни у кого не будет! А тебе, Матюша Пепельной, отпишу во владение город с пригородками.
    Слушает Матюша хмельную речь, усмехается.
    Наутро все опять отправились к Вахрамею во дворец. А там народу полным-полно. На красном крыль¬це сидят царь Вахрамей да Настасья Вахрамеевна, на ступеньках пониже — князья да бояре.
    Девять богатырей лук несут, а три богатыря — колчан со стрелами.
    Встречает сватов царь Вахрамей:
    — Ну, наречённый зятюшка, принимайся за дело! Поглядел жених на лук и говорит:
    — Да что вы надо мной насмехаетесь! Вчера ребячий меч принесли, сегодня — какой-то лучишко, бабам для забавы, а не богатырю стрелять. Пусть уж кто-нибудь из моих слуг, кто послабее, выстрелит, а мне и глядеть-то противно. Поди-ко хоть ты, Матюша Пепельной, потешь народ.
    Натянул Матюша Пепельной тетиву, прицелился и спустил стрелу. Запела тетива, загудела стрела, будто гром загремел, и скрылась из виду.
    — Уберите-ко этот лучишко с глаз долой: эта забава не для нашего царя.
    И кинул лук на каменный настил, да так, что от него только куски полетели в разные стороны.
    Настасья Вахрамеевна руками всплеснула и ахнула.
    Зашумел народ:
    — Вот так сваты-молодцы! Этаких ещё у нас не бывало!
    А царь-жених похаживает, бороду поглаживает, на всех свысока поглядывает:
    — Эко ли чудо, эко ли диво тот ребячий лук! Царство у вас хоть и весёлое, да уж больно маленькое, и народ, видать, хороший, приветливый, только жидковат против нашего.
    Тут царь Вахрамей всех сватов во дворец позвал:
    — Проходите, сватушки, в горницу хлеба-соли отведать, а той порой, глядишь, и гонцы из Берендеева царства воротятся.
    Столованье ещё не кончилось, как прискакали от Берендея гонцы:
    — Попала стрела прямо в старый терем и сшибла весь шатровый верх, а из людей никому никакого урону нет.
    Говорит царь Вахрамей:
    — Ну вот, теперь вижу, есть у Настасьи Вахрамеевны сваты в ровню ей: и мечом богатырским умеют сечь и стрелять горазды. Спасибо, утешили невесту, и меня, старика, и весь народ мой. А теперь не обессудьте, гости дорогие, за угощение: то не свадебный пир, а пирушка — свадебный пир ещё весь впереди. Ступайте сегодня отдыхать, а завтра последнюю задачу надо исполнить. Есть у меня конь. Стоит на конюшне за двенадцатью дверями, за двенадцатью замками. И нет тому коню наездника. Кто ни пробовал ездить, никого в живых конь не оставил. Вот надо того коня объездить — тогда будет на ком жениху под венец ехать.
    Услышал Вахрамеевы речи царь-жених и сразу притих, стал прощаться:
    — Спасибо, ваше величество, за угощение! Надо нам торопиться, засветло на корабль попадать.
    — Отдыхай, отдыхай, набирайся сил — эдакого чёртушку надо будет усмирять! — сказал царь Вахрамей.
Спустились гости в гавань, и, только отвалили от берега, заговорил царь-жених:
    — Поторапливайтесь, ребятушки, гребите дружнее! Поскорее надо на судно попасть да ночью прочь уходить. Вахрамей мягко стелет, да жёстко спать: что ни день, то новая беда. Понадобилось ему бешеного
коня объезжать! А Матюша Пепельной ему:
    — Помнишь ли, ваше величество, как я тебе говорил: «Будет добрый конь, да не тебе на нём ездить?» Опять по-моему выходит. А убегать из-за этого ненадобно. Завтра ты скажи: «Сядь-ка, Матюша Пепельной, попытай коня, сдержит ли богатыря» — и после меня уж сам спокойно садись.
    — Ну, а как он, такой зверь, да убьёт тебя? Тогда ведь и мне смерти не миновать.
    — Не бойся ничего — я коня усмирю.
    — Ну, Матюша Пепельной, век твоих услуг не забуду! Был ты водовозом, а теперь тебя жалую царским воеводой. Отпишу тебе три города с пригородками, три торговых села с присёлками.
    А сам по палубе щепетко ходит (Щепетко ходит— ходит мелкими шажками, красуясь), покрикивает:
    — Чего, дружинушка, приумолкла? Жалую всем по три чарки вина! Выпил царь чару-другую, порасхвастался:
— Много к Вахрамею приезжало женишков, да никому почёту не было, как мне! Сказано: кто смел да удал — тому и удача. Недаром Настасья Вахрамеевна глаз не отводила, всё глядела на меня. А царь Вахрамей рад всё царство отдать, лишь бы я на попятную не пошёл.
    Тут он совсем захмелел и повалился спать.
    Утром Матюша Пепельной встал раненько, умылся беленько, будит царя:
    — Вставай, ваше величество, пора идти, коня объезжать.
    И скоро пошли на царский двор.
    На красном крыльце сидят царь Вахрамей да Настасья Вахрамеевна, а пониже, на ступеньках, подколенные князья да ближние бояре.
    — Пожалуйте, гости дорогие, у нас всё готово!
Сейчас коня приведут.
    И ведут коня двадцать четыре богатыря, вместо поводов — двенадцать толстых цепей. Богатыри из последних сил выбиваются.
    Оглядел царь-жених коня и кричит:
    — А ну-ка, Матюша Пепельной, попытай, можно ли богатырю ехать?
    Изловчился Матюша Пепельной, вскочил на коня. Едва успели отбежать богатыри, как взвился конь выше царских теремов и укатился добрый молодец с царского двора. Выехал на морской берег, пустил коня в зыбучие пески, а сам бьёт его цепями по крутым бёдрам, рассекает мясо до кости. И до тех пор бил, пока конь на коленки не упал.
    — Что, волчья сыть, травяной мешок, ещё ли будешь супротивиться?
    Взмолился конь:
    — Ох, добрый молодец, не бей, не, калечь! Из твоей воли не выйду!
    Повернул Матюша Пепельной коня и говорит:
    — Воротимся на царский двор, оседлаю тебя, и, как сядет верхом царь-жених, ты по щётки в землю проваливайся; а плетью ударит — на коленки пади. Пади так, будто на тебе ноша триста пудов. Будешь самовольничать — насмерть убью, воронам скормлю!
    — Всё исполню, как ты сказал.
    Приехал Матюша Пепельной на царский двор, а царь-жених спрашивает:
    — Повезёт ли конь богатыря?
    — Подо мною дюжит, а как под тобой пойдёт, не знаю.
    — Ладно, седлайте поскорее, сам испытаю! Оседлали коня, и только царь-жених вскочил в седло, как конь по щётки в землю ушёл.
    — Хоть не дюже, а держится подо мной.
    Хлестнул плетью легонько — конь на коленки пал.
    Царь Вахрамей с Настасьей Вахрамеевной и князья с боярами дивятся:
    — Этакой силы ещё не видано! А царь-жених слез с коня:
    — Нет, Матюша Пепельной, не богатырям на эдаких одрах ездить: на таких клячах только воду возить. Уберите его с глаз долой, а то выкину в поле — пусть сороки да вороны пообедают!
    Велел царь Вахрамей коня увести и стал прощаться.
    Тут царь-жених спрашивает:
    — Ну, ваше величество, мы все твои службы справили, пора свечку зажигать да дело кончать.
    — Моё слово нерушимое,— ответил царь Вахрамей.
    И приказал дочери к свадьбе готовиться.
    В царском житье ни пива варить, ни вина курить — у царя Вахрамея всего вдоволь.
    Принялись весёлым пирком да за свадебку.
    Повенчали царя с Настасьей Вахрамеевной, и пошло столованье, весёлый пир.
     Сидит Настасья Вахрамеевна за свадебным столом: «Дай-ка ещё раз у мужа силу попытаю».
    Сжала ему руку легонько, вполсилы. Не выдержал царь; кинулась кровь в лицо и глаза под лоб закатил.     Подумала царевна: «Ах, вот ты какой богатырь могучий! Славно же удалось меня, девушку, обманом высватать, да и батюшку обманул!»
    Виду не показывает, вина подливает, потчует:
    — Кушай, царь-государь, мой муж дорогой!
    А в мыслях держит: «Погоди, муженёк, даром тебе этот обман не пройдёт!»
    День ли, два ли там погуляли, попировали, стал прощаться молодой царь:
    — Спасибо, тестюшка, за хлеб, за соль, за ласковый приём! Пора нам домой ехать.
    Приданое погрузили, распростились, и вышло судно в море.
    Плывут они долго ли, коротко ли, вышел царь на палубу, смотрит: спит Матюша Пепельной крепким, богатырским сном. Вспомнил тут царь Матюшины слова: «Будет меч, да не тебе им сечь; будет лук, да не для твоих рук; будет добрый конь, да не тебе на нём ездить; будет и красная девица, да не тебе ею владеть» — и крепко разгневался:
    «Где это слыхано, чтобы холоп так с царём говорил!»
    Запала ему на сердце дума чёрная. Выхватил меч, отрубил сонному слуге ноги по колен и столкнул его
в море.
    Подхватил Матюша Пепельной ноги в руки — надобно как-нибудь к берегу прибиваться. Плыл он, плыл долго ли, коротко ли, совсем из сил выбиваться стал. А в ту пору подняла его волна и выкинула на берег. Отдохнул малое время и вспомнил про птицу Магая: «Ну, не век тут лежать! Хоть катком покачусь, а достигну того места, где кувшин с целебным питьём закопан».
    Вдруг видит: идёт к берегу человек, на каждом шагу спотыкается.
    Крикнул Матюша Пепельной:
    — Куда идёшь? Не видишь разве, что впереди вода?
    — То-то есть, что тёмный я — не вижу пути.
    — Ну, тогда ступай — попадай на мой голос.
    — А ты кто таков и чего тут делаешь?
    — Я лежу, ходить не могу: у меня ноги по колен отрублены. Подошёл слепой поближе и говорит:
    — Коли ты зрячий, садись ко мне в котомку — я тебя понесу, а ты путь указывай.
    Посадил слепой Матюшу Пепельного в свою котомку:
    — Слыхал я от старых людей: есть где-то живая вода. Вот бы нам с тобой найти! Ты бы той водой ноги исцелил, а я бы глаза помазал и свет увидал.
    — Знаю, где целебное питьё есть. Неси меня, а я путь стану указывать.
    Вот они идут и идут. Скоро сказка сказывается, не скоро дело делается, а слепой с безногим вперёд подвигаются. Устанут идти, отдохнут, ягод да грибов поедят, а иной раз и дичиной разживутся — и опять в путь-дорогу.
    Так шли полями широкими, тёмными лесами, через мхи-болота переправлялись и пришли в тот лес, где Матюша Пепельной в ненастье птенцов обогрел. Подошли к приметному дубу; снял слепой котомку с плеч. Подкатился Матюша Пепельной к дереву и скоро выкопал медный кувшин. Помазал целебным питьём глаза своему названому брату — слепой прозрел. Плачет и смеётся от радости:
    — Спасибо, добрый человек, век твоё добро помнить буду!
    — Теперь пособи мне ноги прирастить. Приставили ноги, как надобно быть, прыснули живой водой — приросли ноги.
    — Ну, вот оба мы справились;— говорит Матюша Пепельной.— Пойдём теперь проведаем, что творится в нашем царстве. Царь меня за верную службу щедро наградил — сонному ноги по колено отсек да в море кинул. Надо с ним повидаться и за всё его добро от¬платить сполна.
    Выпили они по глотку целебного питья — и всю усталь кай рукой сняло, а сила удвоилась против прежнего. Вышли из лесу — и скоро показался впереди город. Перед самым городом на царских лугах большое стадо коров пасётся. Подошли поближе — и признал Матюша Пепельной в коровьем пастухе своего прежнего царя.
    Спрашивает:
    — Чьё это царство? Заплакал пастух:
    — Ох, добрые люди, не знаете вы моего горя! Было это царство моё, и был я раньше царём, а теперь вот коров пасу. Много времени царил неженатым, потом высватал за тридевять земель, в тридесятом царстве, у царя Вахрамея дочь-богатырку, Настасью Вахрамеевну. Вызнала она, что нет во мне силы богатырской, и велела мне коров пасти, а сама на царство заступила. Каждый день, как пригоню коров, меня бранит, ругает на чём свет стоит и кормит впроголодь.
    — А помнишь, я тебе говорил: «Будет и красная девица, да не тебе ею владеть?» Опять, видно, всё по-моему вышло.
    Тут царь-пастух узнал Матюшу Пепельного и заплакал пуще прежнего:
    — Ох, Матвеюшка Пепельной, пособи мне царство воротить! Я тебя за это министром поставлю, а твоему брату названому воеводство пожалую.
    — Ласковый ты да и на посулы щедрый, когда беда пристигнет, а забыл, как за мою прежнюю службу меня наградил? Надо бы тебя смерти предать, да не хочется рук марать. Уходи из этого царства, чтобы духу твоего здесь не было. Попадёшься ещё раз мне на глаза — пеняй на себя!
    Как услышал царь-пастух такие речи, до смерти перепугался и кинулся наутёк. Только царя и видели.
    А Матюша Пепельной со своим названым братом пришли в город и выпросились у бабушки-задворенки
переночевать. Старуха на Матюшу Пепельного поглядывает:
    — Где-то я тебя видала, добрый молодец! Не ты ли раньше на царский двор воду возил?
    Признался Матюша Пепельной:
    — Я, бабушка.
— Ох ты, дитятко желанное, живой да здоровый воротился! А тут молва прошла, будто нету в живых тебя. Новый водовоз никому ковша не нальёт, а ты всем бедным да увечным давал воды сколько надобно. За то тебя все жалеют да вспоминают.
    Принялась бабушка-задворенка по хозяйству хлопотать. Добрых молодцев напоила, накормила, баню истопила. Намылись гости с дороги, напарились и повалились спать. А бабушка-задворенка пошла на царский двор и сказала:
    — Воротился в город Матюша Пепельной.
     Дошла та весть и до царских покоев. Наутро царица девку-чернавку послала:
    — Позови скорее Матюшу Пепельного!
    Пришёл Матюша Пепельной на царский двор. Увидала его Настасья Вахрамеевна. С крутого крылечка скорым-скоро сбегала, за белые руки брала;
    — Не тот мой суженый, кто коров пасёт, а тот суженый, кто умел меня высватать! Думала, тебя живого нет. Сказывал постылый царь, будто напился ты пьяный на судне да в море упал. Плакала по тебе, тосковала, а постылого прогнала коров пасти.
    Рассказал ей Матюша Пепельной всю правду: как царь ему ноги сонному отрубил да в воду кинул и как они с названым братом живую воду достали.
    — А о пастухе и говорить не станем. Теперь его и след простыл. Никогда он не посмеет и на глаза показаться!
    Повела его царица в горницу, наставила на стол разных напитков да кушаньев. Потчует гостя:
    — Кушай, мил-сердечный друг!
    Попил, поел Матюша Пепельной, стал прощаться:
    — Надо мне отлучиться — родителей проведать. Велела Настасья Вахрамеевна карету заложить:
    — Поезжай, привези поскорее отца с матерью, пусть с нами живут.
    Привёз Матюша Пепельной родителей, и тут свадьбу сыграли, пир отпировали.
    Матюша Пепельной на царство заступил, а названого брата министром поставил. И стали жить-поживать, добра наживать, а лихо избывать.

Посмотрите содержание сайта  Продолжим знакомиться